Я использую слово «партия» просто потому, что оно первым приходит на ум. Тем не менее, это не значит, что Гитлер просто добавил ещё одну парламентскую машину в ряд других, участвующих в политической жизни Германии — пожалуй, даже слишком длинный ряд. В данном случае мы имеем движение, питаемое разношёрстными социальными, моральными и экономическими силами, едва достигшее в своём развитии уровня политического влияния. И именно по этой причине партия Гитлера нетерпима, как и любое молодое движение. У неё всё ещё нет определённой программы, как нет и какой-либо стабильной поддержки, которую она могла бы использовать в соглашениях с другими партиями и соразмерять свои притязания с тем, чего может реально добиться. Словом, движение Гитлера ещё не приобрело окончательной формы. Чувства, которые оно выражает, имеют глубокие корни в жизни Германии. Им ещё предстоит найти своё практическое отражение.
Как часто происходит в подобных случаях, нельзя заранее сказать, окажется ли движение способным когда-либо достичь полноценного статуса партии. Мы не знаем, уверены ли сами лидеры, что это реально. Мы даже не уверены, свободен ли Гитлер в глубине сердца от сомнений, сможет ли он из своих устремлений и тех безупречных идеалов, которые разделяют с ним его последователи, из этого ковкого металла, отковать стальной клинок, без которого не обойтись в реальной политике. Мы не знаем, является ли он в душе «сильной личностью».
Для обычных демократий сложно представить начальную стадию незрелых движений гитлеровского типа. Но не менее идеалистичными, не менее утопичными были истоки движения коммунистов в России. Это движение тоже начиналось с нескольких индивидуумов с пламенными убеждениями и максималистскими намерениями. Не начался ли итальянский фашизм с нескольких сильных личностей с туманными намерениями — туманными настолько, что мысль о любом их практическом применении заставляла нервничать? И разве не выросли эти жалкие кучки в крупные организации? Лишь в 1927 году министр юстиции фашистов, синьор Рокко, отметил в разговоре с автором этой статьи, что теория и главная программа фашизма должны были возникнуть из настоящего столкновения с действительностью; движение фашистов произошло не из программы, и никакой программой не направлялось; что программа формировалась в результате ряда событий. В фашизме, соответственно, главным фактором было нечто целиком субъективное, движущая сила, не имеющая точного представления, куда она направлена, но независимо от этого уверенная в себе. Муссолини был политиком, а не просто играл на эмоциях. Динамические элементы, им кристаллизованные, он вскоре поставил на службу совершенно конкретным целям — как и Ленин в своё время. Лидеры национал-социалистов Германии в моменты задумчивости признают, что «в течение ближайших лет десяти или что-то около того» они будут совершать ошибки, возможно, даже серьёзные. Но успех их предшественников, большевиков и фашистов, позволяет им спокойно относиться к этой перспективе. Те, кто анализирует движение Гитлера — безразлично, или, возможно, даже с сочувствием, или же враждебностью, не должны обманывать себя предположениями, что оно «утопично» или что «оно не имеет чёткой программы», или что его конкретные требования «абсурдны». На текущей стадии развития партии её запросы гораздо более целесообразно рассматривать как символы, как вывески, указывающие общее направление, но ничего не говорящие о том, что будет в конце дороги. Разумеется, это правда, что эти символы в большинстве своём представляют реальные вещи, существующие институты и другие факты, против которых яростно протестует национал-социализм. Что значит, опасность, таящаяся в ситуации — огромна. Германии будет нанесен непоправимый вред, если движение будет наращивать своё влияние, при этом не взрослея соответственно его росту. Советская Россия только что прошла через такой опыт — как и её лидеры. И, следовательно, чрезвычайно важно воспринимать движение Гитлера, как нечто реально существующее в наши дни, и правильно оценить его истинное значение.
Гитлер — наиболее успешный оратор, когда-либо родившийся в Германии. То, что устное слово оказывает настолько сильное влияние в данный момент немецкой истории — поразительно. Немцы — читатели, а не слушатели лекционных залов. Но слушать Гитлера — необычный и волнующий опыт, его заклятые враги часто были им очарованы. А ещё весьма полезно внимательно рассмотреть его публику. В зале, где он говорит, двери часто закрывают за час до назначенного времени, к тому моменту он уже переполнен. Всегда опрятными, аккуратно одетыми людьми с лицами, которые выдают умственные занятия того или иного рода: клерки, профессора, инженеры, школьные учителя, студенты, госслужащие. Эти слушатели погружены в свои мысли, скупы на слова, молчаливы. Их лица напряжены, часто искажены. Единственная суматоха в помещении происходит от «охранников зала», типичного продукта нового времени, молодых суровых парней из Sturm Abteilungen, «штурмовых отрядов». Основным элементом этой картины является то, что в Германии метко назвали «деклассированным» средним классом: угнетённые создания, духовно сломленные в схватке с ежедневной реальностью, чей разум пребывает в смятении вечного беспокойства о жизненных нуждах. Среди них можно заметить много молодёжи. В целом это чрезвычайно разношёрстная смесь типов из прошлого, настоящего, и как некоторые могли бы заявить — из будущего Германии: это пивная пена, в которую Германия, некогда столь стабильно поделённая на классы и профессии, превратилась, в результате экономической катастрофы, безработицы и перемен во власти, за последнее десятилетие. Всё это — люди, чьи бывшие представления о жизни, и представления об их личной роли в жизни, весьма сильно расходятся с текущим положением вещей. Часто это люди, выброшенные на обочину жизни, люди, не допущенные к участию в немецкой жизни в существующих условиях. Пролетариат, рабочий люд, в целом улучшил своё финансовое положение при республике; в то же время средние слои общества были вынуждены снизить свои жизненные стандарты до невероятного минимума.
Даже если наблюдатель никогда не слышал о программе Гитлера, он может спросить себя, чего же ждёт эта унылая толпа людей. А ждёт она проповеди, послания, Слова, появившегося из щепотки желания, чего-то, что компенсирует непереносимые ограничения существующей модели их существования. Они хотят идеала, который выведет из трясины, в которой они себя обнаружили. Они хотят услышать, что у них будет место в этом новом мире. Человек, способный поднять этих людей из их упадка духа хотя бы на час, может превратить их в своих последователей и убеждённых сторонников своего дела , которое, как он им говорит, представляет собой суть «освобождения».
Оппоненты Гитлера правы в своих заявлениях, что такой аудиторией легко злоупотреблять. Высказывания Гитлера на тему пропаганды, сделанные как с трибуны, так и в печати, доказывают, что ради завоевания симпатий потенциальных сторонников он готов использовать любые средства. Он раздувает пламя ненависти так же безответственно, как и самые беспочвенные надежды.
Тем не менее, вернемся к его аудитории. Что их волнует? На какие кнопки жмёт Гитлер с таким результатом, что миллионы людей пойдут за ним, куда бы он ни повёл их?
По сути, это вопрос трудных времен, которые настали в Германии ещё с войны. Появились большие состояния, хотя они скорее видимые, чем настоящие. Тем временем, статистика показывает, что уровень жизни среднего класса, бывшей опоры Германии, упал намного ниже предвоенного уровня. С 1929 года он опустился на небывалые глубины. Гитлер направил свои орудия против людей, увеличивших свои состояния непропорционально общему среднему накоплению благ в Германии, и особенно против анонимного богатства концернов — «купонного рабства». Также он выступает и против репараций, истощающих жизненные силы Германии. Всё это прекрасно знают за рубежом.
Гитлер ругает «марксизм», осуждает и поносит его. В этом заключается весьма показательная часть его пропаганды и его фанатизма. Бесспорно, это его самая выразительная тема. Люди перед ним — это немцы. Могут ли они, как немцы, согласиться, что заметное число их земляков, заводских рабочих, должны усвоить, что по данным последних исследований, ближе связаны с рабочим классом в других землях, чем со своими же соседями, не являющимися «пролетариатом»? Уровень жизни людей, сидящих перед Гитлером, в целом упал ниже уровня немецкого рабочего, у которого есть способ заработка. Что же касается некоторых из других присутствующих, между их доходами и заработками рабочего разница невелика. Однако несмотря на это, они не думают о себе, как о пролетариате. То, что они так думают — одно из заблуждений Москвы. Совсем наоборот! По той же причине они настаивают, что предпочитают жить в государстве, управляемым не рабочими, государстве, не знающем классовой дискриминации — не том государстве, идеалы которого Маркс установил для своего государства рабочих, в котором пролетариату принадлежит вся власть и где он задаёт тон. Именно по этим соображениям они хотят быть «националистами». Как раз из-за подобных чувств национализм приобретает новое значение и новый импульс, не только в Германии, но и в Италии и в других странах.
В той же мере люди ощущают себя чуждыми «силам богатства». У них нет ничего — так же, как и у рабочего класса. Отсюда и происходит удивительный коктейль концепций, отражённый в вычурном определении, «национал-социализм». Влияние капиталистической системы также тяготит их. Они ненавидят «плутократов». Их боевой клич — о том, что они называют «еврейской финансовой тиранией», выдуманном пугале, и направляется то на одну персону, то на другую. Пропаганда нуждается в таких средствах.
Гитлер утверждает, что немец сегодня не может сказать «Мы, немцы». Cлово «мы» потеряло значение. Марксизм тоже говорит «мы», но его «мы» совсем другого вида. И разве капитализм не интернационален по своей сути? Германия снова должна стать единой. Германии необходимо стать единой, чтобы снова стать «свободной». Она снова будет «свободной», когда за рубежом её вновь будут уважать! Всё это, несомненно, держится на простом ударении на немецкой однородности, на вещах, которые кажутся самоочевидными. Но в сегодняшней обедневшей и «порабощённой» Германии «программа» должна преобладать абсолютно, деятельно, как высшее выражение жизни страны.
В этих призывах к единству, консолидации, есть нечто, что никогда полностью не выражается на словах, но играет, тем не менее, весьма важную роль. Это проблема немецкой «культуры». Гитлер обрушивается на «интеллектуалов». Он всегда поднимает тревогу, выступая против их взглядов на мир. Наиболее образованные люди Германии безразличны к национальным интересам, и слово «интерес» — «belange» — это новый немецкий термин, перенятый взамен латинского слова. У них интернациональное мировоззрение. Они не «думают по-немецки».
В Германии, как и везде, существуют заметные различия между степенями в народном образовании, но в Германии эти различия имеют большее общественное значение, чем в других странах. Они создают значительно большие различия между одним индивидуумом и другим. Гитлер против всего этого. Он сражается за право полуобразованных на собственную картину мира, на культуру, озарённую любовью к стране. Он кричит университетским студентам, что им не стоит заниматься своим ученьем, если они не могут найти общего языка с механиком, намеренным служить своей стране. Гитлер учитывает отношение умеренно образованных, но мыслящих персон к превосходству высокообразованных, отношение не всегда спокойное. Гитлер выучился самостоятельно, он — упорный самоучка, и он читал про самые различные направления. В его глазах деятельная любовь к своей стране и всеобщее взаимопонимание гораздо важнее высоколобой интеллектуальной показухи. Германия, с её огромным высокоинтеллектуальным пролетариатом, с которым во многих случаях не работают старые образовательные стандарты, обнаружила, что находится в настоящем кризисе просвещения. Идея Гитлера заключается в том, чтобы дать людям общую платформу убеждений, уничтожающую все барьеры, где каждый может чем-то делиться с другими. Культурные различия должны уступить патриотическим настроениям , а не приводить к расколу между людьми и классами. Это выливается в нападки на интеллектуалов, которых простой человек едва способен понять.
Что объединяет всех слушателей Гитлера — это чувство униженности, уязвлённого самоуважения. Это играет роль во многих аспектах: экономическом, социальном, культурном. Даже дипломатическом! Потому вполне естественным является то, что ко всем эти задетым чувствам добавляется и то, какую роль в мире играла Германия с момента заключения Версальского договора. Хотя, с некоторой натяжкой, можно сказать, что международное положение Германии улучшается, это весьма относительное увеличение её престижа не производит большого впечатления на немцев. С другой стороны, всемирная дискриминация Германии была однозначно отмечена простым людом. Совсем немного аккуратной помощи тут и там, и репарации стали восприниматься как «выплата дани», и вот уже бедственное экономическое положение в массовом сознании чётко и убедительно объясняется репарациями. То же самое справедливо и в отношении социального напряжения. Люди, сидящие перед Гитлером, имеют в своей голове очень чёткую картину сил, обуславливающих их существующее положение, и подвести их к нужным выводам совсем не трудно. Гитлер может смело положиться на самые затаённые их обиды, когда громко требует единства, обещает «уважение» мира, как плод этого единства, и говорит им, что у Германии не может быть внешней политики — эту тему он поднимает при каждом удобном поводе — пока она сама её себе не создаст. Ни у одной другой партии Германии нет столь простой формулы. Никакая партия не взяла на себя труд понять этот конкретный класс, как это сделал Гитлер. Вот почему он преуспел в том, чтобы возглавить столько впечатляющее число последователей, которое пойдёт за ним, куда бы он ни повёл их.
Всё вышесказанное, возможно, поможет понять простые, примитивные импульсы, на которых Гитлер последовательно играет, дабы привлечь к себе массы. Кто-то может счесть их разумными, и даже углядеть в них достаточно конструктивных идей для спасения Германии. Но он же может быть шокирован выражениями, которые Гитлер и его люди вкладывают в уста тем силам, которые мобилизовали, и вздрогнуть при виде проявлений антисемитизма и шовинизма, так мастерски и безрассудно им разжигаемых.
Здесь важно различать пропагандистский аспект движения Гитлера и их настоящие политические взгляды. С одной стороны, оно целиком подчинено идее завоевания власти, и потому идёт вперёд, не особенно разбираясь в средствах, как поступают все подобные движения. С другой стороны, оно должно задумываться о том, как эту власть применять, или по крайней мере, готовиться к её применению. Чем национал-социализм, придя ко власти, станет под давлением обстоятельств и вместе с тем под влиянием немецкого темперамента, несклонного к крайностям по своей природе — по-настоящему сложный вопрос, на который сегодня ответа дать не получится, вопрос, который изучающий внешнюю политику должен рассматривать весьма отстранённо от текущих лозунгов.
Очевидно, что сам Гитлер впечатлён тем фактом, что его движение имеет преимущественно эмоциональный характер, и объединено чувствами. Его движение живёт в оппозиции и на оппозиции. Как оно будет действовать, когда ему нужно будет иметь дело с невероятно трудными конкретными проблемами, с которыми сталкивается Германия как и внутри страны, так и за рубежом? Может ли движение быть перенесено в настоящую политику?
В связи с этим удивительно то, что недавно Гитлер и его свита заявили: члены Национал-Социалистической партии не займут правительственных постов в «третьем Рейхе». В «третьем Рейхе» партия должна стать лишь электростанцией, обеспечивающей государственную машину необходимой энергией. В «Коричневом доме», штаб-квартире партии в Мюнхене, множество специалистов с разными политическими взглядами работают над вариантами решения конкретных экономических проблем и другими вопросами. Кроме того, в последнее время Гитлер занимался налаживанием связей со значительными бизнес-персонами. Правительство в «Третьем Рейхе» будет правительством экспертов. Тем временем, внутри партии громко обсуждают многих депутатов, внезапно оказавшихся в рейхстаге после оглушительной победы на недавних выборах. Они ещё неопытны, недостаточно компетентны. Они были достаточно хороши для участия в выборах, но не настолько, чтобы оказаться избранными. Лидеры партии вполне это осознают. В России и Италии «Партия» выступает в роли общего руководства за спиной государственной администрации, но в самой администрации она также занимает высшие посты. В государстве под управлением Гитлера ничего подобного не будет. Даже министр финансов семитского происхождения — нечто уже реально озвученное — не будет чем-то невозможным. Что касается антисемитизма, существуют свидетельства, что в политических вопросах Гитлер мыслит не только категориями «белое или чёрное». То есть, проблемы практически могут возникнуть лишь у «еврейского иммигранта», который «не смог приспособиться».
Постепенно массам, стоящим за Гитлером, станет понятно и то, что движение не может принимать участие во внешней политике до тех пор, пока не достигнет своих целей внутри страны. Представители Гитлера отправились в Женеву с инструкциями объявить Франции, что Гитлер «рассматривает возобновление добрососедских отношений между Францией и Германией как абсолютную необходимость и в данный момент, и в будущем». Это демонстрирует суть, которую пытается донести эта статья: насколько гибкими могут быть принципы лидеров национал-социалистов. 26 января, за закрытыми дверями, но под внимательными взглядами всей нации, Гитлер произнёс речь перед представителями Союза промышленников в Дюссельдорфе. Аудитория, состоящая из желающих посмотреть на опасного демагога, в своём большинстве была настроена враждебна. Но он одержал полную победу. Он оказался способен выразить то, что сработало для этой элитной аудитории столь же эффективно, как и для шеститысячной толпы, собравшейся в берлинском Теннис-холле. И это демонстрирует, насколько эластичны возможности движения на текущей стадии развития. Кто-то может добавить, что это указывает ещё и на политическую неопределённость. Но в миллионах последователей нет ничего неопределённого. Они угрожающе реальны, и игнорировать их будет ошибкой государственного уровня.
Рейхканцлер Брюнинг с сентября 1930 года трижды встречался с Гитлером. Последняя встреча прошла под пристальным общественным вниманием. Доктор Брюнинг — один из наиболее заметных государственных деятелей Германии за последние несколько сотен лет. Он не менее патриотичен, чем Гитлер; у него железные нервы, чем вряд ли может похвастаться Гитлер.Он обладает кристально ясным видением немецкой жизни. Необъяснимо, как значение движения Гитлера не было замечено доктором Брюнингом. Контакт с Гитлером не привёл к какому-то общему пониманию, что Брюнинга беспокоит, и небезосновательно: он отвечает за стабильность Германии в чрезвычайно сложном положении, Германии, быстро приближающейся к новому экономическому кризису и сохраняющей своё положение ценой огромных усилий. Национал-социализм не является, как говорят французы, «кандидатом в министры». Движение не заслужило пока что диплома в области политики. Его разрывают изнутри конфликтующие течения. Его депутаты ссорятся из-за вопросов участия в деятельности парламента и национального президентства; в движении есть полу-коммунистическое крыло; лидеры движения не уверены в своих последователях так же, как и в договорённостях между собой — их общей основой является скорее пропаганда, нежели что-то другое. Гитлер и его единомышленники стремятся облечь эту юную и беспокойную душу в физическую форму. Это является ещё одной проблемой Гитлера; и до такой степени, что многие говорят, что он боится взять власть в свои руки.
Но необходимость взять под контроль энергию, проявляющуюся через национал-социализм, и использовать её, является проблема и тех, кто сегодня поддерживает в Германии жизнь — крупнейшие предприниматели, правительство, короче, все, кто представляют собой традицию немецких достижений. Поразительный триумф национал-социализма на выборах постепенно заставил обычные партии осознать наличие проблемы. Это открыло им взор на титаническую политическую задачу, от выполнения которой может зависеть само существование Германии.
Представим себе, что миллионы немецких граждан, сегодня идущих за Гитлером, окажутся разочарованы. В этом случае в течение долгих лет ни одно патриотическое движение в Германии не будет иметь шансов. Экономические затруднения и социальная напряжённость разрушат фундамент современной Германии. Буржуазная Германия умеренных взглядов — и социал-демократы должны поддержать такую Германию — противостоит технической проблеме. Перед ней цистерна с бензином. Цистерна может взорваться, с катастрофическими последствиями для всей страны. Но цистерна является и ценностью, которой можно мудро распорядиться, чтобы ко всеобщему удобству привести в движение автомобили. Таковы альтернативы, которые патриотическое движение, рождённое в беспрецедентных обстоятельствах, ставит перед жителями Германии.
1
marmeladnyi (21.07.2011 - 22:17) писал:
250px-Radek.jpg 15,62К
1 Количество загрузок:
